Капитан Сорви-голова - Страница 32


К оглавлению

32

Обе армии – буров и англичан – стояли под Кимберли. Их столкновение было неизбежно. Лорд Митуэн готовился освободить город, осажденный войсками Кронье, а Кронье был намерен непоколебимо защищать свои позиции.

Профессиональная армия англичан, точно так же как и добровольческая армия буров, спешно заканчивала последние приготовления к бою. Над обоими лагерями нависла зловещая тишина, всегда предшествующая урагану сражения.

Буры, эти сознательные противники наступательной стратегии, все свои надежды возлагали на оборону.

Хорошо укрытые скалами, холмами, пригорками и окопами, буры спокойно поджидали англичан, внимательно следя за каждым их движением.

И все же добровольцы были немного сбиты с толку. Их противников словно подменили. Куда девались белые каски, султаны на шлемах, яркие мундиры и кожаная амуниция англичан! Как сквозь землю провалились медные и жестяные воинские побрякушки. Не осталось и намека на яркую окраску: ни следа белого, черного или другого резкого цвета. Тусклый, блеклый строй английской пехоты двигался на буров какой-то расплывчатой громадой.

Что бы это значило?

Фанфан, лежавший рядом с Сорви-головой, нашел меткое словечко, характеризующее эту странную перемену в английской армии:

– Можно подумать, что англичанишки выкупались в патоке. А, хозяин?

Сорви-голова рассмеялся и ответил:

– Они получили форму хаки.

– А что такое форма хаки? Растолкуй, если можешь, пока не началась потасовка.

– Ну что ж, это совсем нетрудно. Англичане, желая стать как можно незаметнее для слишком уж зоркого глаза наших друзей – буров, приняли на вооружение новую форму цвета не то ржавчины, не то испанского табака. Этот тусклый цвет диких каштанов почти сливается с землей, благодаря чему войска, находящиеся на большом расстоянии, становятся невидимыми. Тем более что у них решительно все окрашено в цвет хаки: шлемы, каски, куртки, брюки, ремни, ранцы, ножны сабель и штыков, одеяла, футляры полевых биноклей, фляги, гетры и патронташи. Поэтому, куда бы ты ни направил взгляд, он всюду встретит однотонную тусклую окраску, ничто не бросается в глаза.

– Славно придумано! Но раз уж господа англичанишки занялись этим, почему бы им не разукрасить себе заодно руки и лица? Вот был бы маскарад, сударь ты мой!

– Ты воображаешь, что шутишь? Не знаю, дошли ли они действительно до того, чтобы красить лица и руки, но в санитарном поезде рассказывали, что белых и серых коней перекрашивают в хаки.

– А почему бы не выкрасить и полковых собак? Тогда хаки стал бы национальным цветом англичан.

Национальным цветом?

Да, это верно! Фанфан прав. Превратив армию в одно тусклое пятно, хаки обесцветил и всю английскую нацию. В каких-нибудь несколько дней этот цвет стал символом крикливого, грубого, беспокойного и кровожадного империализма.

Прежде всего этим цветом завладела мода. Женщины нарядились в платья цвета хаки; ленты, занавески, белье, кошельки, табачные кисеты, носовые платки – все цвета хаки.

Газеты, выпущенные на бумаге хаки, выдерживали десятки изданий. Их листки развевались над ликующей толпой, как развернутые знамена. Нищие, одетые в отрепья хаки, собирали прямо-таки золотую дань.

Потом буйно разрослась литература хаки. Ибо разве не хаки вся эта литература, до безумия возбуждающая британский шовинизм, сводящая с ума великую английскую нацию и пытающаяся доказать ей, что двести пятьдесят тысяч ее солдат, побитых и посрамленных двадцатью пятью тысячами бурских крестьян, суть лучшие в мире войска!..

Хаки стал также цветом теперешнего правительства. И он останется цветом правительства завтрашнего дня, ибо выборы будут проходить под знаменем хаки. У Йорка была белая роза, у Ланкастера – алая, у Чемберлена – хаки.

Для упрочения славы Великобритании хороши все средства!

Нельзя, однако же, сказать, чтобы дебют нового национального цвета под Кимберли был слишком славен.

Генеральное сражение еще впереди, но прелюдия, предшествующая ему, поистине величественна. Откуда-то издалека, из-за линии горизонта, английские пушки, стволы и лафеты которых также окрашены в хаки, выплюнули несколько лиддитовых снарядов.

Со стороны буров полное молчание: молчат пушки Крезо, молчат «Максимы", молчит и «Длинный Том»; ружья – и те не желают отвечать.

И вдруг над окопами зазвучал хор низких мужских голосов и поплыла плавная, торжественная мелодия. Постепенно к хору присоединялись все новые голоса; пение крепло, ширилось и, разливаясь все дальше и дальше, донеслось до английских линий. Это был старинный псалом гугенотов, горячая мольба, обращенная к богу-воителю.

Буры стоят, поднявшись во весь рост, не обращая внимания на град снарядов; в правой руке они держат шля-пы, левой сжимают ружья; они поют псалом своих предков.

С английской стороны раздалась в ответ столь же торжественная и протяжная мелодия, похожая на религиозное песнопение.

Это государственный гимн в честь английской королевы, от слишком частого и громкого исполнения которого со времени господства в Англии хаки охрипли все глотки в Соединенном королевстве.

Брошенный в ответ бурам и подхваченный пятнадцатью тысячами солдат лорда Митуэна гимн «Боже, храни королеву» производил грандиозное впечатление.

Даже самые обыкновенные слова этого гимна приобретали в устах солдат хаки угрожающий характер.

Но буры, спокойно на-хлобучив на головы шляпы, уже скрылись в своих боевых укрытиях. Наступил торжественный миг: сейчас произойдет столкновение.

32